Гордая история края

Гордая история края

Земля Татарбунарская!Щедро твое солнце, плодотворны твои поля, но для тысяч русских,украинцев, молдаван, болгар, гагаузов ты была в прош­лом суровой мачехой. Как мог прокормить свою семью землепашец, если располагал всего лишь скудным клоч­ком земли да парой волов, запряженных сохой? Что мог противопоставить он суховеям и зною, иссушающим на корню посевы; филлоксере, заставляющей выкорче­вывать и сжигать виноградные лозы, эпизоотиям, от ко­торых погибал скот?

Его дети нанимались в батраки к кулакам, помещи­кам, немецкому колонисту, а когда подрастали — шли искать работу по городам и селам королевской Румы­нии…

Долгим и тернистым был путь трудящихся края к счастливой жизни. Сейчас даже трудно себе представить, каких только лиходеев не заносило ветром истории на эту исконно славянскую землю. Опустошающие набеги кочевников сменялись гнетом Золотой орды, вассальная зависимость от Молдавского княжества — османским игом.

Земля стонала под пятой чужеземцев. Они превраща­ли здешние богатые черноземы в полупустынные паст­бища для скота, а людей угоняли в рабство.

После окончательного освобождения Бессарабии и При- дунайских земель от османского ига в результате войны 1806—1812 годов началась новая страница их истории: край был присоединен к России. Нет, царское правитель­ство не напоило страждущих, не накормило голодных. И тем не менее присоединение имело прогрессивное зна­чение: в опаленной южным солнцем Буджакской степи стали селиться крестьяне, бежавшие сюда от крепостно­го права из разных районов Украины и России, заду­найские запорожцы, отставные солдаты русской армии, которых здесь наделяли землей.

Селились здесь и болгары, бежавшие от османского ига,

Чтобы быстрее освоить край, царское правительство поощряло заселение его иноземными колонистами. Так в Буджаке появились и немецкие колонии.

В социальном и экономическом плане население края по-прежнему представляло собой разнородную массу, причем процесс классового расслоения углублялся. Не­известный автор записки «О казенных крестьянах в Но­вороссийском крае» (1836) писал о том, что богачи захватывают самые лучшие и самые ближние участки земли и держат своих бедных побратимов в полном за­кабалении, бедняки совершенно лишены средств для за­сева собственной земли, разведения собственного скота, они даже не имеют возможности распоряжаться соб­ственным временем для своих полевых работ, так как обязаны заниматься этим по долговым претензиям, пре­имущественно у богатых.

Когда в декабре 1821 года по Бессарабии путешест­вовал А. С. Пушкин, его глазам предстала унылая, пу­стынная степь. Нищета крестьян достигла такой степе­ни, что многие из них не имели даже орудий землепа­шества.

Хотя, к тому времени Татарбунары уже представляли собой государственное поселение с казенными землями вокруг, некоторые измаильские помещики имели здесь собственные участки земли в несколько тысяч десятин каждый. Население местечка насчитывало две тысячи человек.

И несмотря на то, что жители занимались хле­бопашеством и скотоводством, работали на местной су­конной фабрике или в каменоломнях, экономическое по­ложение большинства было плачевным. Сейчас постолы здесь трудно найти даже для художественной самодея­тельности, а в те времена это была, по сути, единствен­ная обувь крестьян. Одевались бедняки в домотканые из­делия, жили в тесных и полутемных «бурдейках» (ма­занка из самана).

С развитием капитализма, к началу XX столетня, здесь была основана ткацкая мануфактура, ставшая впослед­ствии суконной фабрикой.

Работали кожевенный и кирпичный заводы, две масло­бойки, две водяные и 18 ветряных мельниц, бочарные и свечные мастерские.

Обнищавшие крестьяне пополняли ряды более созна­тельного и более революционного рабочего класса. Их рабочий день длился 12—14 часов при мизерных зара­ботках.

К этому времени в Татарбунарах уже было две лав­ки — бакалейная и молочная, почтовая станция, не­сколько начальных учебных заведений — двухклассное училище для мальчиков, одноклассное — для девочек. В 1885 году открылась и церковно-прнходская школа с мужским и женским отделениями. Казалось бы,— не так и мало для городка с населением в 4087 человек. Но все дело в том, что эти школы практически были недо­ступны для бедноты — в них обучалось всего 350 детей, преимущественно из зажиточных семей.

Жизнь бедняков оставалась безрадостной и трудной. Росло количество безземельных и малоземельных кре­стьян, которые по-прежнему вынуждены были идти в услужение к богатым. Не по карману им было не толь­ко обучение грамоте, но и медицинское обслуживание: лечение стоило дорого, на попечении одного фельдшера находилось две волости.

Вот почему и рабочие, и крестьяне все чаще задумы­вались над несоответствием между каторжным трудом и нищенским существованием своих семей. Вот почему росла и политическая сознательность масс. Этому в зна­чительной мере способствовала также активная деятель­ность социал-демократических организаций Кишинева, Одессы. Их представители распространяли среди кре­стьян листовки и газеты, призывали к свержению само­державия. Особенно впечатляющим был пример проле­тариата Одессы — города, ставшего во второй половине XIX столетия одним из центров революционного движе­ния.

Если в конце прошлого столетия рабочие бастовали здесь под лозунгами борьбы против жестокой эксплуата­ции, за повышение заработной платы, сокращение ра­бочего дня, то уже в начале нашего столетия выступ­ления пролетариата носили политический характер. В мае 1905 года в Одессе бастовало 10 тысяч рабочих ста де­вяти заводов и фабрик. В июне общей забастовкой был охвачен уже весь город. На улицах появились баррика­ды, рабочий класс взял в руки оружие. В ночь на 15 нюня на рейде Одесского порта бросил якорь восстав­ший броненосец «Потемкин»…

Тем же летом забастовали и экипажи двух судов Рус­ско-Дунайского пароходства, выдвинувшие политические и экономические требования.

Пример революционно настроенного пролетариата звал за собой; в борьбу включались также все более широкие слои крестьянства. В 1905 году жители сел Байрамчи (Николаевка-Новороссийская), Монаши, Ройлянка, Ка- чик, Кебабча (Широкое), Дивизия и других громили по­мещичьи имения, захватывали панские земли. Крестьяне Дмитровки, Ташлык, Хаджидер на сходе приняли дерз­кие по тем временам требования — о национализации земли, созыве Учредительного собрания, введении все­общего обязательного образования, амнистии политза­ключенным. В некоторых селах стали возникать партий­ные ячейки.

В ноябре того же года в Татарбунарах состоялось собрание по выборам волостного правления, принявшее петицию с требованием уничтожения монархического правления и введения республиканского. С созданием здесь в 1906 году подпольного революционного комите­та в повседневную жизнь татарбунарцев вошли листов­ки, маевки, массовые выступления против самодержавия. В январе 1914 года они на своей сходке сложили с се­бя обязанность по охране казенных учреждений. Все больший авторитет завоевывала среди крестьян ленин­ская «Правда».

После февральской буржуазно-демократической рево­люции обострилась революционная деятельность татар­бунарцев. Весь состав старого волостного управления вместе со становым приставом, его помощником уряд­ником и письмоводителем в соответствии с постановле­нием местного суда был арестован, разоблачены их зло­употребления по службе. На сходке состоялись выборы волостного комитета.

Весть о победе Великого Октября быстро дошла до самых отдаленных уголков края. Октябрь принес на­дежду на светлую и счастливую жизнь и народам Бесса­рабии. Бедняки собирались на митинги, где большеви­ки разъясняли им суть ленинских декретов о земле и мире. Советы рабочих, крестьянских и солдатских депу­татов, земельные комитеты в декабре 1917 года наделя­ли крестьян конфискованной у помещиков землей.

Но, воспользовавшись тяжелым положением молодой Страны Советов, боярская Румыния потопила здесь в крови Советскую власть. Активную помощь оказывал ей созданный в Кишиневе в ноябре 1917 года «Сфатул-Цэ- рий» — контрреволюционное правительство бессарабских помещиков и буржуазии. Это оно приняло предатель­ское решение об образовании в Бессарабии «народной республики» и с помощью иноземных империалистов по­давляло революционное движение рабочих и крестьян края. В начале января 1918 года при поддержке пред­ставителей Антанты оно возглавило мятеж против Со­ветов. Мятеж был подавлен войсками Красной гвардии, «Сфатул-Цэрий» разогнан, но с приходом на эту землю румынских оккупантов снова возрожден в феврале 1918 года.

Именно «Сфатул-Цэрий» принял незаконное решение о «присоединении» Бессарабии к боярской Румынии на правах автономной территории и вскоре под диктовку Антанты сам же и отменил эту «автономию». Именно с его помощью оккупанты отобрали у бессарабских кре­стьян полученную по советскому декрету землю и воз­вратили ее помещикам.

Стойкое сопротивление интервентам оказывали рабо­чие, солдаты и матросы Измаила, Килии, Вилково, Ак- кермана. В помощь им прибыл А. Г. Железняков, по­сланец В. И. Ленина, назначенный “сюда комиссаром Дунайской флотилии в борьбе против войск Централь­ной рады и румынских захватчиков. Помните?

В степи под Херсоном высокие травы, В степи под Херсоном курган. Лежит под курганом, поросшим бурьяном, Матрос Железняк партизан…

Но это будет позже — и песни, и легенды о балтийском матросе, участнике штурма Зимнего, герое гражданской войны. А тогда, в восемнадцатом, нужно было попы­таться остановить нашествие чужеземцев…

Из воспоминаний Ерофея Ивановича Моргайла, быв­шего командира Первого революционного Аккерманско- го кавалерийского полка:

«В то тревожное время я встречался с Железняком. Он вручил тогда нашему кавполку боевое знамя и ска­зал:

— Мы с товарищами привезли его сюда, на юг Бес­сарабии, с берегов Невы. Оно омыто кровью рабочих, матросов и крестьян Красного Питера, где развевалось над отрядом Красной гвардии. Верим, что вы будете достойны его в борьбе против душителей свободы.

Принимая тогда красное знамя питерцев, мы покля­лись крепко держать его в своих руках, до конца быть верными Советскому правительству. Время было исклю­чительно трудное для молодой Страны Советов и ее Красной Армии. В Бессарабию хлынуло всякое отребье — полчища румынских бояр, русских белогвардейцев, ук­раинских буржуазных националистов. Лакомый кусои решили прибрать к своим рукам и австро-германцы. Под натиском вражеской лавины пришлось отступать.

Нашему полку и другим красным частям командова­ние поручило вывезти из вражеского кольца более трех тысяч подвод с военным имуществом и доставить обоз в безопасное место. На Буге под Варваровкой в нерав­ном бою с немецкой пехотой был тяжело ранен наш зна­меносец Прокофий Гладченко, родом из села Нерушай, что недалеко от Татарбунар. Истекая кровью, он снял боевое знамя с древка и спрятал за пазуху…»

Знамя было настоящим агитатором против насилия. На его лицевой стороне вышит сюжет: лошадью, запря­женной в соху, крестьянин пашет крохотный клочок зем­ли. Оба изможденные и обессиленные — и человек, и жи­вотное. Вверху призыв: «Батраки всех стран, соединяй­тесь! Мир хижинам, война дворцам!»

Знамена, как известно, подвигов не совершают, но массы на подвиги зовут и ведут. Быть знаменосцем — особая честь, и Прокофий это твердо знал. Но никто тогда и не подозревал, какая особая миссия выпадет и знамени, и знаменосцу. А пока — «по военной дороге шел в борьбе и тревоге боевой восемнадцатый год». Бессара­бию на долгие годы оккупировала королевская Румыния, установила в крае режим жесточайшего насилия и про­извола. Все политические, профсоюзные и общественные организации, защищающие интересы трудящихся, жес­токо преследовались. Учеба для детей бедняков была почти недоступной. Чтобы заплатить за год учения ре­бенка, родители должны были продать десятину земли. Поэтому здесь из среды бедняков не было ни врачей, ни агрономов, ни учителей.

Медикаменты, койка в больнице стоили огромных де­нег. Тяжело заболела в детстве Мария Чумаченко. Что­бы спасти дочь, отец продал десятину земли, почти весь хлеб и дал частному врачу пять тысяч лей. Но врач по­требовал еще три тысячи. Их у бедняка не было. Ма­рия осталась на всю жизнь инвалидом.

Из воспоминаний участника Татарбунарского воору­женного восстания Степана Тарасовича Максимчука. Сейчас ему уже за восемьдесят. Он персональный пенси­онер, удостоен Почетной грамоты Президиума Верхов­ного Совета УССР. В дни восстания Степан Тарасович был бойцом штурмового отряда, участвовал в разгроме группы из 70 жандармов. Схваченный в ходе подавления восстания, был приговорен к смертной казни, перенес тяжкие испытания и чудом остался в живых:

«Нас не считали за людей, обходились, как со скотом. Каждый двор облагался непосильными налогами. Зем­лю, полученную от Советской власти, у нас отобрали. Осуществлялась насильственная румынизация —населе­ние не имело права разговаривать на родном языке, да и занятия в школе проводились исключительно на не­знакомом румынском. На дверях всех учреждений ви­сели таблички: «Ворбиць нумай роминеште» («Говорите только по-румынски»). Голод и нищета косили детей: в раннем возрасте умирал каждый третий-четвертый ре­бенок».

Чаша терпения переполнилась. Трудовой народ всего Придунайского края поднимался на борьбу против по­работителей, за воссоединение с Советской страной. Та- тарбунарцы с надеждой восприняли весть о вооруженной борьбе трудящихся северной Бессарабии, главным обра­зом Хотинского уезда. Ударной силой там были парти­занские отряды. И хотя восставшие одержали ряд круп­ных побед, в силу разных причин восстание потерпело поражение.

Сюда, на юг Бессарабии, дошла также весть и о же­стокой расправе над повстанцами. Каратели сожгли не­сколько деревень. Тысячи человек были убиты и ранены, многие заключены в тюрьмы и сосланы на каторгу, многие изгнаны с родной земли.

Тем не менее назревали революционные события и на юге Бессарабии. Здесь каждая искра разжигала пла­мя ненависти. Особенно накалялась обстановка во вре­мя сбора налогов, когда по деревням, под барабанную дробь, созывались все жители, чтобы увидеть, как у бед­няков за долги забирают последние додушки, одежду, а то и просто дверной замок, когда уже вообще нечего взять.

В книге «Палачи» французского писателя Анри Барбю- са, принявшего близко к сердцу татарбунарскую траге­дию и написавшего ее по горячим следам восстания, читаем:

«Нам некому жаловаться,— пишет в отчаянии группа жителей,— кроме того, это было бы бесполезно. Порка стала ежедневным и нормальным явлением: порют на месте без всякой видимости суда, дают от 5 до 100 уда­ров в зависимости от «преступления». Дают 25 ударов тому, кто не поклонился румынскому офицеру…»

«…Магическое обвинение в большевизме часто пуска­ется в ход из личных целей: объявляют своего врага или кредитора большевиком, и этого достаточно, чтобы он был арестован или исчез. Председатель одного коопе­ратива… освободился таким путем от семи крестьян, которые требовали от него украденные им 35 тысяч лей, принадлежащие кооперативу. Он просто сказал: «Это большевики». Их немедленно арестовали, увели и рас­стреляли по дороге» [1].

Подхватив эстафету борьбы, татарбунарцы взяли в руки оружие в том же 1919 году. Поводом к вооружен­ному выступлению стало убийство жандармами жителя села Николаевка Ткаченко. Это было первое на юге Бес­сарабии вооруженное восстание против оккупантов. Но оно было плохо подготовлено, его не поддержали в дру­гих селах. И тем не менее это выступление сыграло свою положительную роль, приблизив Татарбунарское воору­женное восстание 1924 года.

В течение 1918—1922 годов то в одном, то в другом месте вспыхивали здесь революционные выступления. Оккупантам не давали покоя партизаны. В 1918 году народные мстители подожгли склады с зерном на стан­циях Бессарабская и Аккерман. В 1920—1923 годах раз­громили жандармские посты в Татарбунарах, Шабо, Турлаках и других селах.

Общее руководство революционной борьбой в крае осуществляла первая крупная революционная органи­зация, Южбеспартком, находящаяся в Измаиле. В силу преследования агентами сигуранцы и жандармами ру­ководящий центр со временем был перемещен в Татар- бунары. А. И. Клюшников и И. М. Батшцев организо­вали в Татарбунарах подпольный революционный ко­митет. Ближайшими их помощниками стали батрак Ф. А. Коваль, матрос Ф. В. Бальц, столяр А. А. Осад- чук и другие. Ко дню восстания эта подпольная орга­низация насчитывала уже до ста человек.

Подпольщики ставили целью привлечь к борьбе против оккупантов большее число крестьян, объединить их на общее вооруженное восстание, изгнать оккупан­тов со своей земли и воссоединиться с Советским Сою­зом.

По рассказам лично знавших его, Андрей Клюшннков обладал незаурядным организаторским талантом, умело сочетал работу фельдшера с подпольной деятельностью революционера-ленинца. К тому же он был необыкно­венно находчив. Рассказывают, что однажды, возвра­щаясь в Татарбунары после проверки сельских револю­ционных организаций, он узнал, что жандармы окру­жили Татарбунары и выставили усиленные посты. Клюшннков быстро нашел выход: нанял у цыган кибитку и вместе с шумным табором благополучно прибыл в ме­стечко.

Но даже соратники по борьбе не знали как следует не только его биографии, но и настоящей фамилии. Бы­ло известно лишь, что Андрей Иванович Клюшннков (он же Клужников, Клушников, Ключников, Ненин) сам ро­дом из слободки Сапожок Рязанской губернии, пример­но 1900 года рождения. С 1917 года жил в селе Лу- лукой Измаильского уезда. С 1918 года принимал ак­тивное участие в работе Измаильской Коммунистичес­кой организации, был осужден, амнистирован и до 1924 года занимался активной революционной деятельностью.

Мало знали о нем и в Сапожке, куда уже в советское время обращались татарбунарцы. Тогда в поисковую работу включились красные следопыты Сапожковской средней школы, нашли в книге записи актов граж­данского состояния данные о рождении в 1896 году в слободке Кукун Сапожковского района Андрея Ива­новича Клюшникова. Там же было отмечено: «Безвест­но отсутствует с 1919 года».

Эта запись и привела следопытов в Кукун. И тогда «прояснилась», «заговорила» биография вожака татар- бунарских повстанцев. По фотографии жители опозна­ли Андрея Клюшникова. Вскоре нашелся и его родной брат Максим и даже его сын Иван.

Сегодня уже точно известно, что был Андрей Клюш­ннков сыном крестьянина-бедняка, часто уходившего на
заработки, чтобы прокормить семью. Отец умер рано, когда Андрею было всего 14 лет. И тогда сын повторил судьбу отца: ушел на заработки. Работал в Петербурге в мастерских Путиловского завода, там же получил и хорошую революционную закалку. В один из наездов в Кукун женился, а вскоре был призван в царскую армию, где окончил краткосрочные фельдшерские курсы.

В 1917 году с частью солдат находился в Бессарабии. После ее оккупации румынскими войсками остался ра­ботать в селе фельдшером. И сын его на протяжении многих лет ничего не знал об отце-революционере, его участии в героических событиях 1924 года на юге Бес­сарабии.

…Восстание готовилось тщательно: создавались мо­лодежные боевые отряды, пополнялись запасы оружия. Много помог в этом соратник Железнякова внлковец И. Платов. От революционной организации Южной Бессарабии он неоднократно доставлял на лодке ору­жие в здешние плавни. Отсюда его.перевозили в Неру- шай, Чичму, другие села. В Нерушае, например, бое­припасы прятал в своем доме подпольщик Леонтий Тимошенко вместе с молодой женой Натальей. Дочь зажиточного крестьянина, она против воли родителей вышла замуж за бедняка и всецело разделяла его рево­люционные взгляды. Вместе они по ночам углубляли под­вал, куда складывали винтовки и пулеметы. Правда, оружия потом хватило лишь на 250 нерушайцев, другим повстанцам пришлось вооружаться вилами, косами.

Готовился к восстанию и знаменосец Первого револю­ционного Аккерманского кавалерийского полка. Все эти годы прятал он дорогую реликвию, закопав ее на винограднике. Каждое лето, таясь, вынимал знамя — просушить, проветрить, затем снова, тщательно упако­вав, доверял земле. Ни одна живая душа в селе, даже жена, не знала о тайне Прокофия. А он верил: придет время, соберется народ под этим знаменем…

И все-таки восстание вспыхнуло несколько преж­девременно, хоть опыт вооруженного выступления в Николаевке убеждал: стихийность, неподготовленность восстания грозят поражением. Но взрывоопасная обста­новка в крае могла вызвать новые стихийные воору­женные столкновения. Этого боялись руководители Юж- бесревкома. Во избежание осложнений было принято решение ускорить подготовку общего вооруженного выс­тупления.

Поспешность обусловила недостаточную подготовлен­ность восстания…

Накануне вооруженного выступления в доме И. Ба- тищева состоялось два тайных совещания. 14 сентября руководители революционных организаций окрестных сел разработали план восстания. 15 сентября собра­лись организаторы Татарбунарского ревкома.

Все участники восстания были разделены на три отря­да, во главе которых стали Н. Лисовой, Г. Черненко, И. Щербина. Кавдый отряд имел свое задание.

Восстание началось рано утром 16 сентября 1924 го­да под лозунгами: «Земля и фабрики— трудящимся! Да здравствует Советская Бессарабия!»

В шесть часов утра повстанцы атаковали жандарм­ский пост, почту, захватили власть в свои руки. Андрея Клюшникова видели в разных концах Татарбунар: в открытой машине, реквизированной у местного фабри­канта, с красным знаменем в руках он призывал:

— Все, кто может держать оружие, выступайте про­тив румынских оккупантов! Да здравствует Советская Бессарабия!

Над зданием прнмарии взметнулось красное полотни­ще— пришел час и боевому знамени питерских красно­гвардейцев и кавалеристов Первого революционного! Срочно был создан руководящий орган Советской влас­ти — ревком, для поддержания революционного поряд­ка, координации действий отрядов. В его состав вошли:

А. Клюшннков (председатель), Л. Цуркан, И. Батищев, Г. Черненко, Н. Лисовой. Были освобождены политзак­люченные, обезоружена военная охрана.

Первыми поддержали татарбунарцев крестьяне окре­стных сел — Нерушая, Чичмы, Акмангит, за ними под­нялись и другие. Всего в восстании приняло участие бо­лее шести тысяч человек. Оно охватило большой район: с севера на юг —от Сараты до Черного моря, с запада на восток — от Чичмы и Спасского до озера Сасык.

Силы были неравные. У восставших вилы и косы, немного оружия, у оккупантов — регулярная армия. Вот что писала по этому поводу 30 сентября 1924 года «Правда»: «Для подавления восстания румынское коман­дование перебросило из Болграда, Измаила и Аккермана 9 полков, в том числе кавалерийские, и тяжелую артил­лерию.

Слабо вооруженные повстанцы удерживали свои по­зиции до 19 сентября, после чего небольшими отряда­ми начали рассеиваться по всему краю. Бон румынских отрядов с повстанцами продолжаются до сих пор. Ру­мынами расстреляно до 500 крестьян, огнем тяжелой ар­тиллерии уничтожено четыре деревни…»

То были первые жертвы, первые потери восставших. Андрей Клюшннков вместе с Леонтием Цурканом и Иустином Батищевым по кукурузному полю пробрались в село Галилешты (ныне Десантное), где Клюшннков и погиб в бою с жандармами, неделю не дожив до своего 28-летия. Там прах его и покоится в братской могиле вместе с другими 17 повстанцами.

Без воздуха и пищи умирал вместе с другими смерт­никами, замурованными заживо в подвале, Степан Мак- симчук. Когда их потом подняли наверх, в живых оста­лось всего несколько человек, в том числе и он.

Повстанцы укрывались в плавнях. Переплыл тогда со знаменем на один из дунайских островов и Прокофий Гладченко. Десять дней он жил там с пастухами. А од­нажды ночью пробрался на виноградник и снова спря­тал боевое знамя в тайнике. На рассвете привел туда жену и сказал:

— Как участника восстания, меня наверняка арес­туют. Береги знамя, придет лето — просушивай и сно­ва в землю.

…Только через пять лет возвратился он из тюрьмы. Но еще очень не скоро смог открыто вынуть из тайника дорогую реликвию. Счастливый день освобождения при­шел 28 июня 1940 года вместе с советскими войсками- освободителями. Знамя питерских красногвардейцев, Пер­вого революционного Аккерманского кавполка и татар- бунарских повстанцев выставили тогда в сельском клубе, чтобы напоминало, воспитывало, звало…

Первый раз пролежало оно в земле шесть лет, вто­рой раз шестнадцать.

В 1943 году погибнет под стенами Сталинграда зна­меносец Прокофий Афанасьевич Гладченко, и в годы Ве­ликой Отечественной войны знамя будет хранить один из руководителей Татарбунарского восстания И. Бати- щев. После войны он передаст знамя в Белгород-Дне­стровский краеведческий музей, где оно находится и по­ныне.

Тогда, в 1924 году, удалось скрыться от палачей Леон­тию Тимошенко. До сих пор у нерушайцев хранится фо­тография. На ней изображены две подруги — жена Леон­тия Наталья Тимошенко и Екатерина Борщева. В жиз­ни они, пожалуй, и не говорили высоких слов, но погиб­ли как герои за идеалы коммунизма. Наталья тайком носила еду Леонтию. Но ее выследили, пытали. Она так и умерла, не выдав ,ни мужа, ни других его товари­щей, что укрывались вместе с ним.

Екатерина Борщева жила дольше, увидела и самый счастливый день в своей жизни — приход советских вои­нов-освободителей. Была активисткой МОПРа (Между­народная организация помощи борцам революции), при­нимала деятельное участие в установлении Советской власти. А в 1941 году была расстреляна фашистами вмес­те с другими активистами села.

О многом может рассказать и фотография, что хра­нится в Белгород-Днестровском краеведческом музее. Пять молодых парней, братья Короткие, из села Неру- шай, сфотографировались, возвращаясь домой, в один из ярмарочных дней: на память. Во время восстания че­тыре из них погибло, и только Феоктист чудом остался в живых, но пять долгих лет томился в румынских зас­тенках.

Жестокой была расправа над восставшими. Пятьсот из них были брошены в тюрьмы. Условия их содержа­ния были такими бесчеловечными, что еще до суда в живых осталось всего четыреста. На защиту бессараб­ских крестьян выступили Коммунистическая партия Ру­мынии, вся прогрессивная общественность мира.

«Спасите татарбунарцев!»— этот -лозунг звучал тог­да, шестьдесят лет назад, со страниц многих печатных изданий молодой Страны Советов и за рубежом. Его провозглашали участники митингов в Париже и Вене, Нью-Йорке и Берлине. В защиту татарбунарцев подня­ли свои голоса великий французский писатель-гуманист Ромен Роллан, английский драматург Бернард Шоу, вы­дающийся американский романист Теодор Драйзер.

Неоценимый вклад в дело защиты повстанцев, разоб­лачения античеловеческой сути империализма внес Анри Барбюс. Сын французского народа, великий ин­тернационалист, он оценил всю степень мужества повс­танцев, поднявшихся на вооруженную борьбу против оккупантов, по велению сердца стал их пламенным пев­цом, рупором и адвокатом. Разъезжая по странам, выступая в печати, посещая арестованных в тюрьмах, он поднимал общественное мнение против насилия и угне­тения, за справедливость и гуманность на земле, а соб­ранный документальный материал изложил в своей книге «Палачи», гневной и страстной: «В Татарбуна­рах сожжено 69 домов, убито 89 крестьян в церковном дворе и 200 расстреляно на улицах. В округе было уби­то две тысячи крестьян…»

Так о трагедии и мужестве татарбунарцев узнала вся мировая общественность.

Стремясь тогда дискредитировать Татарбунарское воо­руженное восстание 1924 года, королевское правитель­ство называло его «русским экспериментом», руководи­мым из-за Днестра, и отрицало за ним какую-либо социальную опору в Бессарабии. Это лживое утвержде­ние разваливается в пух и прах: достаточно взглянуть лишь на национальный состав восставших. Плечом к плечу боролись здесь против оккупантов руководитель восстания Андрей Клюшннков — русский, член ревкома Григорий Черненко — украинец, председатель ревкома села Нерушай Леонтий Цуркан — молдаванин, Савва Янчев из села Дмитровка — болгарин (он раздобыл для повстанцев деньги), отчаянно храбрый Афанасий Токмак — цыган.

В братской могиле в Татарбунарах рядом лежат по­ляк Инжиевский, украинец Белый, русский Каменский и многие другие.

Интернациональное по своему содержанию, Татарбу­нарское вооруженное восстание стало на юге самым крупным за 22-летний период чужеземной оккупации и имело огромное значение в национально-освободитель­ной борьбе трудящихся края за воссоединение с ма­терью-Родиной Советским Союзом. Вот почему, хотя восстание и было жестоко подавлено, — борьба против оккупантов продолжалась.

После тюрем и ссылок возвращались в родные края повстанцы — не сломленные, а, наоборот, — готовые продолжать борьбу.

В селах организовывались комитеты коммунистов. Сек­ретарем волостного комитета был избран Иван Демидович Сорочан. Для печатания листовок партийно-комсо­мольское подполье «конфисковало» у татарбунарского адвоката пишущую машинку, оборудовало и типогра­фию. Листовки сообщали о произволе оккупантов, о тя­желом положении крестьян и рабочих, счастливой жиз­ни в Советском Союзе. Часто в них печатались и обраще­ния к рабочим карьеров, дорожным строителям с тем, чтобы они требовали восьмичасовой рабочий день, по­вышение заработной платы, гарантии на труд.

Возвратившись из тюрьмы, продолжал революцион­ную деятельность и Степан Тарасович Максимчук. В 1928 году поддерживал связь с подпольщиками Арциза. Позднее участвовал в распространении листовок. Вместе с женой Натальей Филипповной прятал их в двойном дымоходе. Ночью за листовками приходили товарищи… , Молодое подполье готовило «новый 1924-й»…

Ширилось, превращаясь в ощутимую силу, и забасто­вочное движение, причем требования бастующих дорож­ных строителей однажды даже были удовлетворены. Татарбунарское восстание продолжалось! Особенно убе­дительно это прозвучало в 1935 году, когда подполь­щики решили торжественно и открыто отпраздновать День международной солидарности трудящихся. На за­водах и среди населения была проведена большая орга­низационная работа. Иван Сорочан, Кирилл Чумаченко призывали дорожников, жестянщиков стать Первого мая иод Красные знамена.

Накануне праздника, ночью, комсомольцы снесли в цен­тре Татарбунар памятник какому-то жандармскому чи­ну, а на могиле героев восстания водрузили Красное зна­мя. Первого мая состоялась демонстрация, звучали ре­волюционные песни. Демонстранты требовали права говорить на родном языке, отмены физической распра­вы. Праздничное шествие было разогнано конными жан­дармами. В том же году по доносу предателя подполь­щики были арестованы.

Решением военного трибунала И. Галузинский, П. Онуф- риенко, Ф. Руденко, М. Протопопов были приговорены к 10 годам тюремного заключения каждый, на пять лет брошены в тюрьму К. Чумаченко, И. Сорочан. Различные сроки лишения свободы получили другие подпольщики. Многие не выдержали пыток, не дожили до светлого дня освобождения.

28 июня 1940 года Придунайский край вошел в семью братских народов Советского Союза.

Впервые за многовековую историю трудовой народ Буд- жака ощутил руку друга и брата. Земля и имущество помещиков были конфискованы, и крестьяне Бессарабии получили 230 тысяч гектаров пахотной земли, 2,5 ты­сячи гектаров садов, двадцать тысяч голов скота, раз­личный сельскохозяйственный инвентарь. Для созданных в крае колхозов государство выделило большое ко­личество тракторов, комбайнов, другой сельскохозяйст­венной техники. В Татарбунарах в июле 1940 года уже был организован колхоз имени Татарбунарского восста­ния.

Счастье свободы и радостного труда длилось недол­го: началась Великая Отечественная война.

Снова татарбунарцы и жители окрестных сел подтвер­дили свою преданность революционным идеалам. В пер­вые же дни немецко-фашистской оккупации большая груп­па почти безоружных смельчаков бросилась на хорошо вооруженную фашистскую охрану и спасла 300 смерт­ников из устроенного здесь концлагеря. Сто восемнад­цать смельчаков пали при этом смертью храбрых.

В болгарском селе Дельжилеры (ныне Дмитровка) в 1941 году от рук местных кулаков и оккупантов по­гибли Иван Евчев, Иван Недялков, Дмитрий Янчев, многие другие активисты. Сейчас на месте их трагичес­кой гибели в центре Дмитровки стоит обелиск. Десять болгарских фамилий на нем и надпись: «Здесь похоро­нены первые организаторы колхоза, зверски убитые ку­лачеством в 1941 году. Память о вас будет жить вечно!»

За них, за поруганную врагом землю с оружием в руках мстили многие выходцы из этого села: В. Русев (он погиб в боях за Берлин), К. Димов (в составе 3-го Украинского фронта освобождал родной край, Румы­нию, Болгарию, Югославию и Венгрию, был тяжело ранен в районе озера Балатон), И. Ченков (сражался на польской земле, штурмовал Берлин)…

А вот еще один волнующий документ времен Великой Отечественной войны:

«Из докладной записки Татарбунарского райкома пар­тии Измаильскому обкому КП(б)У о подпольной поли­тической деятельности населения в годы Великой Оте­чественной войны…

С приближением частей Красной Армии к Измаиль­ской области в апреле 1944 года на.территорию Татар­бунарского района для работы в тылу противника и связи с частями Красной Армии были заброшены две па­рашютистки: Пархоменко Екатерина и Шабанова Та­мара. Скрываясь, пребывая на нелегальном положении… познакомились с жителями с. Струмок Соколенко Да­рьей Ивановной, Котовенко Анисьей Прокофьевной и Стащенко Георгием Андреевичем, которые укрывали их ‘ от преследования фашистов, снабжали продуктами пи­тания и сообщали им о продвижении румынско-немец­ких войск. После того, как румынская жандармерия на­пала на их след, Пархоменко и Шабанова были вынуж­дены перебраться в Татарбунары…

Секретарь Татарбунарского райкома КП(б)У

Чикунов» [3].

Надежные помощники оказались у девушек и в Та­тарбунарах. Хозяин их квартиры Федосий Чуприна был дважды приговорен к смерти: первый раз —за участие в Татарбунарском вооруженном восстании, второй —’за укрывательство советских разведчиц. И дважды сумел уйти от смерти, да еще проязил при этом мужество и героизм. Когда жандармы выследили в Татарбунарах двух партизанок, меньший братишка Чуприны вывел их через потайной ход в степь. Хозяина квартиры схвати­ли, бросили в тюрьму. Но ему удалось оттуда бежать. Больше того, — из своего дома, находящегося под кон­тролем жандармов, он сумел вынести рацию, оружие и все это переправил советским разведчицам.

В ходе подготовки Ясско-Кишиневской операции ра­диограммы «Светланы», сообщавшие о расположении вра­жеских аэродромов и частей на берегу Черного моря, сыграли существенную роль. Именно об этом и рассказы­вает в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский: «Я не могу не отметить подвиг му­жественной разведчицы Екатерины Кондратьевны Пар­хоменко… Ею были установлены места расположения 6-й немецкой армии, пяти крупных аэродромов, шести артиллерийских штабов, было засечено передвижение 280 железнодорожных эшелонов с танками, артиллерией и другой боевой техникой, имуществом, а также 360 ав­томашин с войсками и грузами. Она… значительно спо­собствовала успеху наших войск» [4].

Добавим, что через руки Пархоменко за то короткое время прошло более двухсот радиограмм. «Центр, я — «Светлана»… прием,— радировала она. — Из Аккермана и Тарутина в направлении Измаила беспрерывно дви­жутся обозы, автоколонны с солдатами… Все население Арциза вывезено в Германию» [5].

Боевая подруга Екатерины погибла, а Екатерина Пар­
хоменко после войны работала в Днепропетровске стар­шим экономистом в управлении Приднепровской желез­ной дороги. Живет она там и сейчас и всегда помнит Татарбунары военного времени. Об этом напоминают ей н награды: орден Красного Знамени, орден Отечествен­ной войны I степени, семь медалей, которыми награди­ла ее Родина.

7 мая 1983 года, в канун Дня Победы, татарбунар- цы прочитали в районной газете «Колхозное слово» ее письмо: «Дорогие татарбунарцы, земной поклон вам за вашу теплоту и внимание, за преданность Родине, за то, что в суровые годы войны помогли нам выполнить боевое задание!»

Есть в Татарбунарах улица Баринова. Каждому в го­роде известно и это имя. Жестокими были бои при ос­вобождении города, и именно здесь мужеством и геро­измом прославила себя 1-я батарея 101-го минометного катка третьей минометной Свирской бригады под ко­мандованием старшего лейтенанта И. М. Баринова. Одна эта батарея противостояла нескольким тысячам хорошо вооруженных гитлеровцев и за неполные сутки отбила 9 яростных атак. Когда советские войска овладели Та- тарбунарами, вокруг батареи Баринова насчитали свы­ше 400 убитых вражеских солдат и офицеров. Здесь же лежали и тела погибших героев… 24 августа 1944 года их похоронили в городском сквере. За мужество и геро­изм И. М. Баринову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Его погибшие товарищи удостоены орденов и медалей.

На центральной площади города в окружении цвет­ников и вечнозеленых деревьев — мемориал погибшим в годы Великой Отечественной войны: солдат с винтов­кой в руках и рядом с ним — пионер. На одной из стел слова: «Памяти павших будьте достойны!»